Кейс № 1 Включение в конкурсную массу единственного жилья
В рамках банкротства Андрея Воловика возник спор о судьбе квартиры площадью 88,4 кв. м, в которой ему принадлежит 1/4 доли, а 3/4 долей — супруге и несовершеннолетним детям должника. Воловик, который ранее был привлечен к уголовной ответственности за хищение денег, был обязан возместить материальный ущерб кредитору в размере 18,8 млн рублей.
По заявлению финансового управляющего суд первой инстанции, с которым не согласилась апелляция, но согласился окружной суд, включил квартиру в конкурсную массу. После чего Андрей Воловик пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор 5 февраля 2024 года (дело А41-32031/2021).
Фабула дела:
В 2020 году суд в рамках уголовного дела удовлетворил гражданский иск о взыскании с Андрея Воловика в счет возмещения материального ущерба, причиненного преступлением, в пользу Воловик В.С (кредитора) 18,8 млн рублей.
В дальнейшем Андрей Воловик был признан банкротом, и финансовый управляющий должника попросил суд включить в порядке разрешения разногласий с должником в конкурсную массу квартиру площадью 88,4 кв. м в Жуковском Московской области.
Спорная квартира в 2019 году была куплена в долевую собственность Андрея Воловика, его супруги и двух несовершеннолетних детей (по 1/4) на основании договора купли-продажи с использованием средств материнского капитала.
Суд первой инстанции, с которым не согласилась апелляция, но согласился окружной суд, включил квартиру в конкурсную массу. После чего Андрей Воловик пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор 5 февраля 2024 года.
По заявлению финансового управляющего суд первой инстанции, с которым не согласилась апелляция, но согласился окружной суд, включил квартиру в конкурсную массу. После чего Андрей Воловик пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор 5 февраля 2024 года (дело А41-32031/2021).
Фабула дела:
В 2020 году суд в рамках уголовного дела удовлетворил гражданский иск о взыскании с Андрея Воловика в счет возмещения материального ущерба, причиненного преступлением, в пользу Воловик В.С (кредитора) 18,8 млн рублей.
В дальнейшем Андрей Воловик был признан банкротом, и финансовый управляющий должника попросил суд включить в порядке разрешения разногласий с должником в конкурсную массу квартиру площадью 88,4 кв. м в Жуковском Московской области.
Спорная квартира в 2019 году была куплена в долевую собственность Андрея Воловика, его супруги и двух несовершеннолетних детей (по 1/4) на основании договора купли-продажи с использованием средств материнского капитала.
Суд первой инстанции, с которым не согласилась апелляция, но согласился окружной суд, включил квартиру в конкурсную массу. После чего Андрей Воловик пожаловался в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор 5 февраля 2024 года.
Что решили нижестоящие суды:
Суд первой инстанции, проанализировав доходы должника за предшествующие приобретению спорной квартиры годы, признав нераскрытие должником источника дохода для приобретения квартиры и информации о расходовании похищенных у кредитора денежных средств, учтя продажу ранее занимаемой квартиры и направление вырученных денежных средств на ремонт спорной квартиры, сделал вывод о приобретении спорной квартиры на средства кредитора и формальное придание ей статуса единственного жилья, влекущее в силу постановления Конституционного суда от 26.04.2021 года № 15-П и статьи 10 Гражданского кодекса снятие исполнительского иммунитета.
Позицию суда первой инстанции поддержал окружной суд.
Что решил Верховный суд:
Судья ВС Н.А. Ксенофонтова сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию. Судья обратила внимание на то, что суды не установили обстоятельств влияния действий должника по отношению к кредитору на ограничение жилищных прав супруги должника и несовершеннолетних детей, имеющих право собственности на доли в квартире, в которую вложены средства материнского капитала.
Почему это важно:
Адвокат, управляющий партнер ЮК «Шашкин и Партнеры» Денис Шашкин считает, что, вероятнее всего, позиция ВС сведется к тому, что будет указано судам проверить степень влияния совершенного преступления на возможность приобретения квартиры, вложение собственных средств и роль материнского капитала.
Суд первой инстанции, проанализировав доходы должника за предшествующие приобретению спорной квартиры годы, признав нераскрытие должником источника дохода для приобретения квартиры и информации о расходовании похищенных у кредитора денежных средств, учтя продажу ранее занимаемой квартиры и направление вырученных денежных средств на ремонт спорной квартиры, сделал вывод о приобретении спорной квартиры на средства кредитора и формальное придание ей статуса единственного жилья, влекущее в силу постановления Конституционного суда от 26.04.2021 года № 15-П и статьи 10 Гражданского кодекса снятие исполнительского иммунитета.
Позицию суда первой инстанции поддержал окружной суд.
Что решил Верховный суд:
Судья ВС Н.А. Ксенофонтова сочла доводы жалобы заслуживающими внимания и передала спор в Экономколлегию. Судья обратила внимание на то, что суды не установили обстоятельств влияния действий должника по отношению к кредитору на ограничение жилищных прав супруги должника и несовершеннолетних детей, имеющих право собственности на доли в квартире, в которую вложены средства материнского капитала.
Почему это важно:
Адвокат, управляющий партнер ЮК «Шашкин и Партнеры» Денис Шашкин считает, что, вероятнее всего, позиция ВС сведется к тому, что будет указано судам проверить степень влияния совершенного преступления на возможность приобретения квартиры, вложение собственных средств и роль материнского капитала.
«С учетом того, что квартира приобретена с нарушением закона (учитывая приговор суда), но, вероятнее всего, использовались собственные средства и средства маткапитала, то логичным будет решение вопроса о предоставлении жилья взамен, которое обеспечит интересы членов семьи, включая детей. ВС в очередной раз указывает на то, что судам необходимо каждый случай рассматривать индивидуально и не применять безусловно шаблоны и стандарты (о защите единственного жилья или запрете зачетов в банкротстве). Новые позиции и выводы по этому делу позволят более эффективно защищать и учитывать интересы членов семей должников-банкротов»
Денис Шашкин
адвокат, управляющий партнер Юридическая компания «Шашкин и Партнеры» (ШИП)
Кейс №2 «Добросовестное» сокрытие брачного договора
Верховный суд высказал две позиции по делу Валентины Молдован. Первая и главная касается действия брачного договора при банкротстве. Коллегия решила, что режим имущества, установленный брачным договором, должен учитываться в деле о банкротстве, даже если кредиторы не знали о его существовании.
Позиция, которую высказала гражданская коллегия, опасна возможными злоупотреблениями. Например, брачным договором можно передать основные активы семьи одному супругу. Супруги могут об этом не сообщить кредиторам, но при банкротстве одного из них этот договор все равно продолжит действовать.
Вторая позиция, высказанная obiter dictum, касается теории трансформации. Верховный суд подтвердил, что доход от использования или продажи личного имущества супруга также должен признаваться его личным имуществом.
Применение теории трансформации и в банкротных делах может привести к еще большему нарушению разумных ожиданий кредиторов — ведь теперь даже запись в реестре или принадлежность счета не будет гарантировать, что супругу действительно принадлежит то или иное имущество.
Фабула дела:
В 2013 году Арарат Тавадян и Валентина Молдован заключили брачный договор, которым предусмотрели, что денежные средства на банковских вкладах являются собственностью того из супругов, на имя которого эти вклады были открыты. Несколько позднее, в 2014 году, Надежда Колофидина выдала Валентине Молдован заем, который последняя не вернула.
Этот долг послужил основанием для признания Валентины Молдован банкротом — в 2017 году Надежда Колофидина обратилась с соответствующим заявлением в арбитражный суд. После того, как в отношении Валентины Молдован была введена процедура реализации имущества, ее кредиторы попытались обратить взыскание на денежные средства на вкладах, открытых на имя Арарата Тавадяна. Однако супруги сослались на заключенный брачный договор, по которому эти денежные средства принадлежат Арарату Тавадяну.
Надежда Колофидина обратилась в суд, требуя признать денежные средства на вкладах совместно нажитым имуществом и разделить их между супругами в равных долях. Она ссылалась на то, что супруги не уведомляли ее о наличии брачного договора.
Однако суд первой инстанции отказал ей, сославшись на то, что супруги не обязаны уведомлять кредиторов о наличии брачного договора, если он заключен до момента возникновения обязательства (п. 1 ст. 46 СК РФ). Кроме того, суд счел, что Надежда Колофидина пытается защитить права Валентины Молдован на общее имущество, не имея на то соответствующих полномочий.
Апелляция и кассация, напротив, поддержали кредитора. Они указали, что у Надежды Колофидиной есть интерес в предъявлении соответствующего иска — она рассчитывает пополнить конкурсную массу должника. Валентина Молдован, в свою очередь, не могла ссылаться на положения брачного договора, так как не уведомила кредиторов о его существовании.
Что сказал ВС?
Верховный суд неожиданно поддержал суд первой инстанцию. Свою позицию гражданская коллегия построила на толковании от противного п. 1 ст. 46 СК РФ и пункта 9 Постановления Пленума о банкротстве граждан. Эти положения говорят, что кредиторы супругов могут проигнорировать внесудебный раздел имущества, произведенный после возникновения обязательства перед ними. Отсюда ВС сделал вывод: брачный договор будет иметь значение для других кредиторов, т.е. тех, обязательства перед которыми возникли после его заключения. При этом неважно, были ли они предупреждены о его существовании. В данном деле была как раз такая ситуация, поэтому требование Надежды Колофидиной не подлежит удовлетворению.
Является ли такая позиция правильной?
Такая позиция упрощает обман кредиторов при банкротстве. Достаточно заключить брачный договор за несколько лет до возникновения обязательства перед кредиторами, передав активы одному из супругов (это может быть сделано и достаточно хитрым способом, как в этом деле). Затем принимать на себя обязательства будет другой супруг. Положение его кредиторов при этом ухудшается тем, что принимаемые им долги, согласно позиции самого Верховного суда, презюмируются его личными, а не общими для супругов.
Конечно, практика начнет бороться с наиболее очевидными случаями обмана кредиторов — поможет субсидиарная ответственность и уголовно-правовые меры. Сами кредиторы тоже будут уделять еще больше внимания потенциальным контрагентам, более внимательно осуществляя due diligence и проверяя наличие брачных договоров. Однако это приведет к росту трансакционных издержек и навряд ли сделает схемы с брачным договором в принципе неэффективными.
При этом нельзя сказать, что у Верховного суда не было другого варианта толкования п. 1 ст. 46 СК РФ. Телеологическое толкование этой нормы приводит к выводу, что ее цель — оградить кредиторов от риска того, что у супругов имеется секретный брачный договор, о котором они никому не говорят. Поскольку имущественные отношения супругов зачастую в принципе скрыты от оборота (например, о праве общей совместной собственности узнать невозможно — нужно ждать, пока контрагент признается, что он находится в браке), то позволять супругам не раскрывать их — значит потворствовать недобросовестному поведению.
Вывод о том, что супруги обязаны уведомлять новых кредиторов о брачном договоре, соответствует и норме п. 3 ст. 307 ГК РФ, предусматривающей обязанность участников оборота сообщать своим контрагентам о значимой информации. Является ли информация о брачном договоре значимой для контрагента? Конечно, ведь брачный договор напрямую влияет на объем имущества, на которое вправе претендовать кредитор в случае неисполнения обязательства.
Верховный суд не стал учитывать эту норму, позволив супругам не исполнять свою информационную обязанность. Словом, позицию по делу Валентины Молдован едва ли можно назвать удачной. Однако в любом случае этот акт Верховного суда является крайне важным. Хотя бы потому, что теперь участники оборота знают о подобных рисках и учтут их в отношениях с контрагентами.
Источник: https://zakon.ru/discussion/2021/02/15/verhovnyj_sud_zaschitil_brachnyj_dogovor_ot_bankrotstva__delo_valentiny_moldovan
Позиция, которую высказала гражданская коллегия, опасна возможными злоупотреблениями. Например, брачным договором можно передать основные активы семьи одному супругу. Супруги могут об этом не сообщить кредиторам, но при банкротстве одного из них этот договор все равно продолжит действовать.
Вторая позиция, высказанная obiter dictum, касается теории трансформации. Верховный суд подтвердил, что доход от использования или продажи личного имущества супруга также должен признаваться его личным имуществом.
Применение теории трансформации и в банкротных делах может привести к еще большему нарушению разумных ожиданий кредиторов — ведь теперь даже запись в реестре или принадлежность счета не будет гарантировать, что супругу действительно принадлежит то или иное имущество.
Фабула дела:
В 2013 году Арарат Тавадян и Валентина Молдован заключили брачный договор, которым предусмотрели, что денежные средства на банковских вкладах являются собственностью того из супругов, на имя которого эти вклады были открыты. Несколько позднее, в 2014 году, Надежда Колофидина выдала Валентине Молдован заем, который последняя не вернула.
Этот долг послужил основанием для признания Валентины Молдован банкротом — в 2017 году Надежда Колофидина обратилась с соответствующим заявлением в арбитражный суд. После того, как в отношении Валентины Молдован была введена процедура реализации имущества, ее кредиторы попытались обратить взыскание на денежные средства на вкладах, открытых на имя Арарата Тавадяна. Однако супруги сослались на заключенный брачный договор, по которому эти денежные средства принадлежат Арарату Тавадяну.
Надежда Колофидина обратилась в суд, требуя признать денежные средства на вкладах совместно нажитым имуществом и разделить их между супругами в равных долях. Она ссылалась на то, что супруги не уведомляли ее о наличии брачного договора.
Однако суд первой инстанции отказал ей, сославшись на то, что супруги не обязаны уведомлять кредиторов о наличии брачного договора, если он заключен до момента возникновения обязательства (п. 1 ст. 46 СК РФ). Кроме того, суд счел, что Надежда Колофидина пытается защитить права Валентины Молдован на общее имущество, не имея на то соответствующих полномочий.
Апелляция и кассация, напротив, поддержали кредитора. Они указали, что у Надежды Колофидиной есть интерес в предъявлении соответствующего иска — она рассчитывает пополнить конкурсную массу должника. Валентина Молдован, в свою очередь, не могла ссылаться на положения брачного договора, так как не уведомила кредиторов о его существовании.
Что сказал ВС?
Верховный суд неожиданно поддержал суд первой инстанцию. Свою позицию гражданская коллегия построила на толковании от противного п. 1 ст. 46 СК РФ и пункта 9 Постановления Пленума о банкротстве граждан. Эти положения говорят, что кредиторы супругов могут проигнорировать внесудебный раздел имущества, произведенный после возникновения обязательства перед ними. Отсюда ВС сделал вывод: брачный договор будет иметь значение для других кредиторов, т.е. тех, обязательства перед которыми возникли после его заключения. При этом неважно, были ли они предупреждены о его существовании. В данном деле была как раз такая ситуация, поэтому требование Надежды Колофидиной не подлежит удовлетворению.
Является ли такая позиция правильной?
Такая позиция упрощает обман кредиторов при банкротстве. Достаточно заключить брачный договор за несколько лет до возникновения обязательства перед кредиторами, передав активы одному из супругов (это может быть сделано и достаточно хитрым способом, как в этом деле). Затем принимать на себя обязательства будет другой супруг. Положение его кредиторов при этом ухудшается тем, что принимаемые им долги, согласно позиции самого Верховного суда, презюмируются его личными, а не общими для супругов.
Конечно, практика начнет бороться с наиболее очевидными случаями обмана кредиторов — поможет субсидиарная ответственность и уголовно-правовые меры. Сами кредиторы тоже будут уделять еще больше внимания потенциальным контрагентам, более внимательно осуществляя due diligence и проверяя наличие брачных договоров. Однако это приведет к росту трансакционных издержек и навряд ли сделает схемы с брачным договором в принципе неэффективными.
При этом нельзя сказать, что у Верховного суда не было другого варианта толкования п. 1 ст. 46 СК РФ. Телеологическое толкование этой нормы приводит к выводу, что ее цель — оградить кредиторов от риска того, что у супругов имеется секретный брачный договор, о котором они никому не говорят. Поскольку имущественные отношения супругов зачастую в принципе скрыты от оборота (например, о праве общей совместной собственности узнать невозможно — нужно ждать, пока контрагент признается, что он находится в браке), то позволять супругам не раскрывать их — значит потворствовать недобросовестному поведению.
Вывод о том, что супруги обязаны уведомлять новых кредиторов о брачном договоре, соответствует и норме п. 3 ст. 307 ГК РФ, предусматривающей обязанность участников оборота сообщать своим контрагентам о значимой информации. Является ли информация о брачном договоре значимой для контрагента? Конечно, ведь брачный договор напрямую влияет на объем имущества, на которое вправе претендовать кредитор в случае неисполнения обязательства.
Верховный суд не стал учитывать эту норму, позволив супругам не исполнять свою информационную обязанность. Словом, позицию по делу Валентины Молдован едва ли можно назвать удачной. Однако в любом случае этот акт Верховного суда является крайне важным. Хотя бы потому, что теперь участники оборота знают о подобных рисках и учтут их в отношениях с контрагентами.
Источник: https://zakon.ru/discussion/2021/02/15/verhovnyj_sud_zaschitil_brachnyj_dogovor_ot_bankrotstva__delo_valentiny_moldovan
Случай: Банкротство «СПБ Биржи»
В конце ноября 2023 года Арбитражный суд Москвы зарегистрировал заявление ПАО "СПБ Биржа" о своем банкротстве. Однако, позже "СПБ Биржа" опровергла эту информацию, заявив, что никаких документов в суд компания не подавала.
Позже суд сообщил, что вернул «СПБ Биржа» заявление о банкротстве. Акции биржи после новостей падали почти на 35%, но быстро скорректировались и по итогам дня подешевели на 10%. Биржа заявила о намерении обратиться к правоохранителям для расследования инцидента.
Позже суд сообщил, что вернул «СПБ Биржа» заявление о банкротстве. Акции биржи после новостей падали почти на 35%, но быстро скорректировались и по итогам дня подешевели на 10%. Биржа заявила о намерении обратиться к правоохранителям для расследования инцидента.
«Кейс оказался не совсем банкротным, но вышедшая утром 27 ноября новость о том, что Санкт-Петербургская биржа подала заявление о собственном банкротстве, появилась аккурат перед началом торгов и имела молниеносный эффект: по разным оценкам, за 20 минут стоимость ее акций рухнула на 35– 45%. Да, затем она восстановилась после выхода опровержения и определения АС города Москвы о возвращении заявления; ведется расследование, кто именно его подал и, очевидно, заработал на вбросе и манипулировании рынком. Почему рынок принял новость за чистую монету? Возможно, потому, что 2 ноября «СПб Биржа» попало под санкции, и негативные финансовые последствия казались логичными, а как раз к этой дате биржа собиралась определить объем активов, не попавших под ограничения. На эту историю важно обратить внимание банкротному сообществу, потому что это вполне может стать распространенной схемой»
Ольга Львова
д.э.н., доцент кафедры финансового менеджмента факультета государственного управления Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Источник: https://probankrotstvo.ru/news/top-5-keisov-nedeli-3924